Наши музеи не приспособлены к хранению такого количества находок
— У людей, далеких от археологии, зачастую складывается впечатление, что работа археолога — это череда интересных раскопок и уникальных находок. Насколько такое представление соответствует действительности?
— Мне придется вас разочаровать, потому что полевые работы в течение года занимают 10-15% рабочего времени археолога. Все находки, обнаруженные во время экспедиции, требуют последующей камеральной обработки — фотографирования, зарисовки, анализа, поиска аналогий. И отчетный период занимает гораздо больше времени, чем сами раскопки. Например, в прошлом году наша экспедиция в Азнакаевском районе в зоне строительства нефтепровода продлилась 15 дней, а вот научная обработка материала ведется до сих пор. Полевые работы проводились на месте поселения эпохи бронзы. Мы нашли там интересные материалы, в том числе древнейшую в Татарстане бронзовую серьгу, обтянутую золотой фольгой, XIX века до нашей эры. Коллекцию только подготовили к передаче в фонды музея.
— Как определяется, куда будут передаваться найденные предметы?
— В соответствии с законодательством археолог обязан в течение трех лет передать коллекцию на хранение в государственный музейный фонд. А вообще, сдача археологических коллекций — это проблема, в первую очередь из-за того, что наши музеи не приспособлены к хранению такого количества находок. Например, при раскопках на площади 30 тыс. кв.м формируется большая коллекция, которую сложно сдать в музей.
В Татарстане долгое время обсуждается создание археологического депозитария — большого музея, где будут храниться такие коллекции, но вопрос до сих пор не решен. Обычно находятся музеи, которые заинтересованы в археологических коллекциях. Поиск мест хранения коллекции — такая же обычная работа для археолога, как и раскопки.
— Сильно ли усложнил работу археологов запрет на использование квадрокоптеров?
— Да. Современные технологии фотофиксации позволяют ускорить археологические раскопки. С их помощью то, что археолог раньше делал за месяц, теперь может сделать за пару недель. Для нашей работы достаточно поднять квадрокоптер буквально на 5 метров над землей. Запрет на их использование серьезно осложнил проведение археологических работ.
Археолог не кладоискатель, где попало он не копает
— В каких ситуациях обращаются к археологам, и как определяется необходимость проведения раскопок?
— В 2015 году была окончательно сформирована законодательная база, на которой основывается наша деятельность. Теперь любой строительный проект проходит процедуру государственной историко-культурной экспертизы, в ходе которой проводится археологическая разведка. Если на месте проведения работ находят археологический памятник, то приступают к раскопкам. Только после этого строители заходят на площадку.
Например, строительству дороги М12 предшествовали археологические разведки, проводившиеся в течение двух лет, столько же длились раскопки. Бывает, что археологическая разведка не дала результата, строители приступили к работе и наткнулись на археологический объект. В этом случае они должны остановить работу и вызвать археологов. Наша организация — «Прикладная археология» — специализируется на новостроечных работах. Мы сохраняем наследие, которое могло быть разрушено при строительстве.
Археолог не кладоискатель, он не приходит непонятно куда и не начинает копать. Это обывательская точка зрения, не имеющая ничего общего с научной методикой современной археологии.
— Как сильно могут сдвинуться сроки строительства при проведении раскопок?
— В сроки строительства закладывается время на проведение археологических работ. Поэтому, если историко-культурная экспертиза проведена вовремя, при строительстве не будет неприятных сюрпризов. Если же экспертиза не была проведена или проведена не надлежащим образом, либо строитель вышел на площадку без экспертизы и наткнулся на археологический памятник, то ему придется приостановить работы на 2-3 месяца или даже более — в зависимости от объекта исследований. Поэтому в интересах строительства нужно проводить предварительные разведочные работы на стадии проектирования.
В Казани интересные находки были обнаружены при строительстве комплекса в районе Богородицкого монастыря, которые существенно сдвинули сроки работ. Это случилось как раз из-за того, что экспертиза на стадии проектных работ не была проведена должным образом.
В качестве положительного примера могу назвать жилой комплекс по ул. Сары Садыковой, 25. Благодаря своевременно проведенной историко-культурной экспертизе и грамотному планированию работу строителей не задержали ни на один день.
— Много ли тайн скрыто под землей в нашем городе?
— В Казани еще большой культурный слой, который ждет своего исследователя и должен быть изучен либо в рамках научных тем, либо новостроечных археологических экспедиций.
— Все ли интересные находки Вы стараетесь придавать огласке?
— Прежде всего, хотел бы отметить, что для археолога любая находка яркая, иногда невзрачный, с точки зрения обывателя, черепок играет большую научную роль, чем золотая вещь. Он показывает, как люди жили, из чего ели, на ком женились, куда ходили на охоту — на эти и многие другие вопросы никогда не ответит золотая вещь.
Конечно, просветительская работа — неотъемлемая часть нашей деятельности. Но во время экспедиции никто из археологов не стремится афишировать свои находки, поскольку излишнее внимание мешает полевым работам. В 2019 году у нас была экспедиция в Аксубаевском районе. Тогда археолог во время разведки не смог найти памятник — грунтовый могильник, сделанный по особенным мусульманским традициям, действительно очень сложно обнаружить. Когда экскаватор случайно выкопал череп, работы остановили, вызвали нас. После визита администрации района о находке стало известно широкой общественности, мне буквально пришлось работать экскурсоводом, в то время пока мой коллега фиксировал материал.
Сейчас уже сложилась традиция, когда мы ежегодно представляем находки на коллегии Госкомитета РТ по охране объектов культурного наследия.
— Как местные жители относятся к проводимым работам?
— Раньше случались разные неприятные ситуации, когда участковым приходилось проводить с ними беседы. В последнее время в этом нет необходимости. Вообще для проведения археологических разведок или раскопок специалист сначала получает Открытый лист, который выдается Министерством культуры РФ. После чего археолог уведомляет органы охраны объектов культурного наследия и местную администрацию. При необходимости они передают информацию участковым.
Волонтеры — золотой фонд любой археологической экспедиции
— Есть ли сейчас дефицит археологов?
— Да, особенно тех, кто имеет право получать Открытый лист. Для этого нужна определенная квалификация и опыт, поэтому приходится привлекать специалистов из других регионов. Отказать в получении Открытого листа могут также, если до этого отчет о проведенных работах был написан не квалифицированно.
По оценке Института археологии РАН, на территории России Открытые листы могут получать только 3200 человек. Это очень мало, их должно быть хотя бы в два раза больше.
Сейчас, после того как археологические изыскания стали обязательной частью любого строительного проекта, специалисты стали очень востребованы, так что выпускникам трудоустройство гарантировано. Однако специалистов, у которых в дипломе написано «археолог», готовит ограниченное количество вузов. В основном в науку приходят историки.
— Существуют ли в рамках археологии специализации?
— Да, каждый археолог специализируется на том или ином историческом периоде. Например, мне, как специалисту по каменному веку, сложнее изучать период средневековья. Кроме того, есть много направлений — кто-то изучает следы работ по камню, кто-то больше сосредоточен на геологических особенностях образования культурного слоя, есть керамисты, антропологи, остеологи (последние изучают останки костей животных).
— Часто ли случаются экспедиции?
— В отличие от академических учреждений, которые работают по научному плану, мы зависим от конъюнктуры строительных работ. В прошлом году была возможность провести работу в поле в Азнакаевском районе. В этом году нет такого объекта, поэтому мы работаем в Казани. Наша так называемая новостроечная археология менее зависит от интересов археологов и более подчинена интересам охраны объектов культурного наследия. Если тот или иной объект подвергается опасности, археолог, несмотря на свои научные интересы, выезжает на раскопки памятника, который может быть разным — принадлежать любой культуре и эпохе.
— Сколько человек подключают к одной экспедиции?
— Все зависит от объема работ, в полях археологи — землекопы, целые котлованы приходится перебирать вручную. С учетом загруженности специалистов и научной тематики можем привлекать коллег из Уфы, Самары, Нижнего Новгорода, Москвы.
— А волонтеров берете?
— Они золотой фонд любой археологической экспедиции. Все мои коллеги дорожат такими людьми и стараются максимально поддерживать их интерес. Мы постоянно привлекаем волонтеров. Кто-то из них становится профессиональным археологом, кто-то продолжает заниматься археологией в качестве хобби.
Я в детстве посещал археологический кружок при Доме пионеров города Чита, где нам читали научные лекции преподаватели педагогического института. В 7 классе я попал в экспедицию — детский трудовой лагерь, после которого определился со своей будущей профессией. Мы были в поселении Студеное на реке Чикой в 20 км от монгольской границы. Кстати, та экспедиция и сформировала мой дальнейший интерес, и я решил заниматься каменным веком. Это поселение до сих пор изучается, там люди жили от периода палеолита (15-25 тыс. лет назад) до эпохи бронзы (3 тыс. лет назад).
— Есть ли сейчас что-то подобное для детей?
— Археологические кружки работают, но их гораздо меньше, поэтому меньше людей приходят в профессию и работают волонтерами. Например, в Костроме занимаются со школьниками и проводят для них экспедиции. Многие из них потом выбирают профессию археолога.
— Куда обращаться тем, кто хочет стать волонтером?
— К любому действующему археологу. Я не могу сказать, что гарантирую раскопки масштабов Трои, тем не менее, археологические работы постоянно ведутся.
Спрос на черном рынке есть
— Представим ситуацию, что человек у себя на участке находит какие-то старинные предметы, например, монеты. Как ему следует поступить?
— Желательно отдать найденный предмет в музей. Чаще всего люди, которые случайно что-то находят, так и поступают.
Но есть и другая категория граждан, которые ведут поиски ценностей целенаправленно. Черные археологи — это действительно проблема, в последнее время с ними эффективно борются. Мы также стараемся пресечь их деятельность, когда встречаемся с такими фактами.
Как они работают? Находят наши отчеты, материалы разведочных работ, выезжают на место и изымают оттуда весь металл. А это основа классификации, периодизации. Металлические изделия нужны для научных датировок, без них невозможно оценить адекватно время, к которому относится предмет. Далее они продают находки на черном рынке. Я с трудом понимаю людей, которые покупают их, тем не менее, спрос такой существует.
— Что грозит черным археологам?
— Поиск и извлечение из земли движимых археологических предметов без разрешения — Открытого листа, является уголовно наказуемым деянием, а нарушителям грозят серьезные штрафы, либо уголовная ответственность. Эта статья в последнее время активнее применяется. Тем не менее, такие случаи есть.
Ежегодно в зонах Нижнекамского и Куйбышевского водохранилищ разрушается порядка 200 памятников
— Какие территории Вам было бы интересно исследовать в Татарстане?
— У нас есть огромная территория, связанная с деятельностью Нижнекамского и Куйбышевского водохранилища. В зоне этих равнинных водохранилищ сосредоточено огромное количество археологических памятников различных эпох. И здесь свое любопытство может удовлетворить любой археолог. К сожалению, государственной программы по сохранению этих объектов до сих пор нет, хотя были многочисленные попытки, и есть наработки.
Каждый год в зонах Куйбышевского и Нижнекамского водохранилищ разрушается, по моим оценкам, до 200 археологических памятников. Еще большее количество объектов уже разрушено. И я с удовольствием поработал бы там и с научной, и с охранной целью.
— Почему не удается создать такие программы?
— Археология — во всем мире достаточно дорогое удовольствие, это связано как с процессом самих раскопок — здесь невозможна механизация, все делается вручную — лопатой, совочком и кисточкой, так и с длительной камеральной обработкой материала. Все это требует больших финансовых вложений. На мой взгляд, программы по сохранению археологического наследия в зонах водохранилищ гидроэлектростанций должны финансироваться энергогенерирующими компаниями, которые получают прибыль от продажи электроэнергии, выработанной, в том числе и за счет разрушениям берегов равнинных водохранилищ.
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий